Неспящие в Донбассе, или Большая жизнь

Фильм «Большая жизнь» я отношу к разряду эпохальных. В самом натуральном смысле этого слова.

Наш, донбасский эпос, сказание, былина. Речь тут веду о первой серии картины, которая «выстрелила» в 1939 году, совершила истинный фурор в среде благодарных советских зрителей. Послевоенное продолжение классического бестселлера – это отдельная история.

Если совсем коротко, несколькими мазками набросать содержание ленты, то она о том, что в Донбассе спят разве что «курганы темные, солнцем опаленные». Остальные бодрствуют беспрестанно, правда, всякий по своему разумению и предназначению. Трудяги задорно вкалывают на радость себе и людям.

Новаторы скрипят извилинами, чтобы решительно дать стране угля, и не мелкого, и много. Толковые руководители снуют по забоям и шахтным поселкам, дабы на фоне производственных успехов не утратить конкретного человека, который по неразумению так и исхитряется утопить природный талант в пиве и гулянках под гитару.

Не дремлют и враги, норовящие напакостить, как последние шавкины сыны. У последних, понятно, ничего глобального не получается, потому как недреманое око народное за ними всегда присмотрит. Да и карающий меч правосудия находится в руках ответственных специалистов, не склонных к похрапыванию.

Как и полагается былине, «Большая жизнь» немного наивна и прямолинейна. Зато, будьте уверены, добро победило зло нокаутом, а шахтеров-рекордсменов встретили из забоя с оркестром, красивыми словами, восторженными крепкими девчатами и удовлетворенно покряхтывающими в роскошные усы старыми большевиками. Легкий намек на материальные блага для витязей угольных разрезов тоже читается, пусть и между строк.

Типажи великолепны в своей первозданной простоте. Трогательный пожилой горняк Кузьма Козодоев (сыгранный Иваном Пельтцером, папой знаменитой Татьяны Пельцер, всенародно любимой матушки Ивана Бровкина… Разобрались в родстве? Вот!) – воплощение вековых чаяний честного рабочего человека. Харитон Балун (монументальный Борис Андреев) – яркая иллюстрация, как при верном подходе бузотер и выпивоха становится стахановцем, да еще и находит свою любовь, естественно, неземную. Ваня Курский (искрометный Петр Алейников) – образец ковки донбасского характера из любых подножных материалов. Растущий инженер Петухов (красавец Марк Бернес) – может, и не самый первостатейный персонаж в этом фильме, но тоже, знаете ли, сплошная жизнеутверждающая линия. Что до негативных типажей, то их с ходу хочется расстрелять без суда и следствия. Так уж велика волшебная сила искусства.

Понятно, в успехе картины главная заслуга режиссера Леонида Лукова, уроженца Мариуполя и лауреата Сталинской премии. Удалось ему собрать коллектив, показавший довоенный Донбасс не скучно и удивительно свежо. Особенно же режиссер угадал с авторами песен «Большой жизни».

Уже, полагаю, выросло несколько даже поколений, массово не смотревших этот фильм, в силу разных обстоятельств. Но, бьюсь об заклад, любой донбассовец знает и слова, и мелодию «Спят курганы темные» Никиты Богословского и Бориса Ласкина. Шахтерская песня № 1 улетела в настоящую большую жизнь как раз из этого кино. В следующем году, кстати сказать, вот уже 75 лет будет, как ее поют и насвистывают наши земляки. Причем, заметьте, песня не линяет, не затирается и не утрачивает актуальности.

Предположу, что такой ошеломляющий успех композиции авторский коллектив не прогнозировал. Иначе она вряд ли была бы вложена в уста и гармошку редкого мерзавца (по фильму, естественно), вредителя и кулацкого выкормыша.

Лаврентий Масоха, а это настоящие имя и фамилия первого исполнителя главной песни Донбасса, так вышел лицом, что всю жизнь играл разные малопочтенные образы. Вы легко его вспомните по «Семнадцати мгновениям весны»: был там у Мюллера респектабельный седовласый порученец – вот это и есть Масоха. А в «Большой жизни» он молод, отчаянно скуласт и убедителен – раз глянешь и понимаешь, что вражина и гад. Потом, когда фильм восстанавливали, «Спят курганы» перепел Валерий Золотухин.

Марк Бернес, не будь дурак, взял песню себе в репертуар и завалил пластинками страну. Юрий Богатиков исполнял ее вдохновенно. Николай Расторгуев дал «Курганам» второе дыхание… Но первым все одно был Масоха.

По ходу действия, когда его персонаж уже стал вызывать подозрения у бдительных граждан, звучит недоуменная фраза, мол, как же он мог оказаться сволочью – такие песни чудесные поет… А вот так. К этой замечательной мелодии в разные годы еще и не такие вредители пытались примазать свои жалкие голосовые связки. Но сейчас не об этом.

Считаю, ровным счетом ничего страшного нет в том, что изначально «Спят курганы темные» в фильме исполнил сомнительный тип. Это же кино, всего лишь игра в жизнь, зафиксированная на пленку. К подлинному искусству грязь не липнет. И тут, с песней-то, у нас показательное тому подтверждение… Молодой парень продолжает идти через донецкую степь и десятилетия, к жарким, похожим на бои дням, пригожим девушкам, своей судьбе… Вечный донецкий сюжет!

Руслан МАРМАЗОВ, Газета «Донецкое время», 14 октября 2015, № 3